Современное положение намного сложней, чем тысячу лет назад, из-за усилившихся антропогенных влияний на распространение хищника и возросших возможностей давления на его популяции. Данные о распространении и численности населения волка даже в наше время весьма ненадежны, нередко преувеличены, получены разными исследователями и неодинаковыми методами (глава 8). Все это затрудняет анализ структуры ареала вида. И все же попытаемся представить изменения ареала волка, основываясь на имеющихся фрагментарных сведениях для начала века и более репрезентативных данных по второй его половине.
Вторая мировая война (1939—1945) сопровождалась новым и еще более сильным ростом численности волка и невиданным до того его расселением. Послевоенную вспышку численности волка удалось подавить лишь в конце 50-х годов, а к середине 60-х годов впервые примерно на 1/3 сократился ареал волка в густонаселенных и малолесных областях европейской части страны. Волка практически полностью уничтожили в десятках областей центральной России, Белоруссии, Украины, на Южном Урале. Существенной редукции ареала волка за пределами рассмотренной территории (на Кавказе, в Средней Азии и Сибири) не произошло, если не считать Кольского полуострова и европейской тундры, где зверей почти не стало.
Вместе с тем, по данным Д. И. Бибикова и А. Н. Филимонова [1974], к началу 70-х годов в европейской части страны сохранилось 5олее 30 локальных очагов повышенной плотности (более 10 волков на 1 тыс. км2), приуроченных к трудно доступным и бездорожным территориям по границам областей. В первую очередь, именно эти очаги обеспечили расселение зверей и восстановление ареала волка в 70-х годах.
Обсуждая изменение ареала в СССР в послевоенном периоде, необходимо в общих чертах рассмотреть антропогенные изменения природы, на фоне которых спонтанно был поставлен грандиозный и дорогостоящий эксперимент (всего истреблено более 1 млн. волков). В этот период восстановления народного хозяйства с каждым годом нараст*.ло использование природных ресурсов: площади вырубаемых лесов, освоенных целинных земель, мелиорированных пустынь и болот в лесной зоне; прокладывались дороги и создавались селения в безлюдных до этого местах. Преобразование природы большого масштаба в целом благоприятствовало волку. Невиданный ранее рост численности лося, расселение на восток и север кабана, восстановление популяций сайгака обеспечили хищнику неограниченные кормовые возможности. Продвижение поселений человека в тайгу и на просторы целинных земель создало хищнику возможности безбедного существования на огромных территориях.
Благоприятные для волка антропогенные изменения ландшафта происходили в условиях ожесточенного преследования хищника, и нет сомнений в том, что значительная часть зверей в этот период мигрировала не только в упоминавшиеся ранее локальные очаги переживания, но и на далекое расстояние: в Карелию, на европейский и западно-сибирский север, в горы Кавказа, Алтая, Южной Сибири. Описанный С. А. Постниковым и В. П. Тепловым [1960] процесс образования популяций «лесных» волков в 50—60-е годы значительно усилился. Отлично адаптирующийся к преследованию, волк нашел выход, а именно: получил временное спасение в тайге и горах (весьма вероятно, что часть тундровых волков мигрировали в эти годы в лесотундру и северную тайгу). Следует еще раз напомнить, что расширявшаяся в этот период сеть дорог, в том числе и лесовозных, облегчала проникновение волков в тайгу, где они нашли достаточно обильную пищу —лосей, местами и кабанов. Именно в послевоенный период, благодаря расселению волков, сомкнулись ареалы тундрового и лесного подвидов на севере Архангельской области [Руновский, Куприянов, 1972], а также, видимо, и в Карелии [Русаков и др., глава 8].
Достигнутое к 70-м годам сокращение ареала волка оказалось недолгим (глава 8 — СССР). Он снова восстановился, как за счет расширения площади очагов переживания, так и вследствие миграции из тайги и с гор выселявшихся туда ранее зверей. К сожалению, процесс восстановления популяций волка в 70-х годах специально не изучали и анализ его хода отсутствует. Имеются лишь фрагментарные наблюдения, не позволяющие выявить значение дальней миграции в этом процессе. И все же для Карелии, ряда областей средней полосы России (Московская, Владимирская), Западной Сибири (Курганская, Новосибирская) и Алтайского края такие наблюдения есть. Пожалуй, наиболее отчетливо подток мигрантов наблюдали А. Я. Бондарев и Г. Г. Собанский (глава 8).
Сопоставляя предполагаемый ареал волка тысячелетней давности (рис. 11) с более документированной, но все же весьма приближенной карто-схемой современного его распространения (рис. 13), следует выделить протекавшие в разное время и с разной интенсивностью процессы: 1) синантропизации зверя, его приспособления к жизни за счет домашних животных, 2) проникновения вслед за человеком и восстановившимися копытными в лесные регионы, 3) вытеснения хищника из области европейской и западно-сибирской степи, 4) перемещения в связи с этими процессами зон повышенной численности зверя из южных районов в более северные, а из равнинных — в горные.
В ходе этих явлений возникли области высокой численности волка там, где ранее хищник, вероятно, практически отсутствовал,— в Карпатах, у истоков Волги, на территории Полесья, в вятских лесах. Вместе с тем сохранилась тенденция к повышению числа зверей в благоприятные периоды для жизни вида в «традиционных» районах его обитания — в европейском лесостепье, на Южном Урале, в Казахстане и лесостепи Западной Сибири.
В Средней Азии волк сохранил исторические тенденции расселения, которые в последние десятилетия обеспечиваются обводнением пустынь, но ограничиваются интенсивной борьбой и падением численности диких копытных. В Сибири его ареал расширился. В тундре и лесотундре,вероятно, существует приблизительно та же ситуация, что и 1000 лет назад, по теперь плотность популяции и распространение волка человек легко контролирует с помощью авиации. На Дальнем Востоке можно предполагать ту же картину, за исключением его юга, где волки вслед за людьми па фоне уменьшения численности тигров заселяют все более широкие территории, а плотность их населения возрастает по мере вырубки лесов и обшивания новых земель, особенно в Амурской обл. В таежной Сибири ареал в целом расширяется, но кое-где наблюдается его сокращение. Так, видимо, волк еще недавно был шире распространен по Нижней Тунгуске, особенно в ее верхнем течении, где до 50-х годов нашего века существовала ямщицкая почта.
Зато во многих местах хищники по рекам и вдоль дорог проникли глубоко в тайгу. Практически свободными от них остались сильно заболоченные территории Западной Сибири, горнотаежные регионы Средней Сибири и некоторые глухие места на юге Якутии и севере Прибайкалья. Распространению зверя тут препятствуют глубокие снега, низкая численность копытных, нередко заболоченность, а в целом несоответствие крайне суровых условий существования возможностям его адаптации.
Современные антропогенные влияния на природу таковы, что следует ожидать некоторой трансформации структуры ареала волка. Есть основания предполагать, что при четкой организации контроля численности волка его распространение удастся сохранить на уровне 60—70-х годов. Тем более что сопоставление степени распашки территории с контуром ареала 60—70-х годов показывает, что волки легко могут быть уничтожены в районах с распашкой свыше 60% всей территории. Вместе с тем таежные районы с расширяющимися очагами освоения привлекают хищника. Хотя в перспективе ареал волка в основном будет определяться деятельностью человека, климатические особенности настоящего периода не следует совсем сбрасывать со счета, а они на ближайшие десятилетия увеличивают вероятность широких миграций и заходов зверя в места, где он пока еще постоянно не обитает.

Рубрика Происхождение вида |
К истории ареала во II тысячелетии нашей эры

Контур восстановленного ареала волка в СССР (рис. 9) охватывает весь Север, за исключением некоторых островов (Соловецких, Земли Франца-Иосифа, северной части Новой Земли, Северной Земли, о-ва Врангеля и других восточнее Новой Земли, где волки живут нерегулярно или куда только заходят по временам). На востоке Евразии волков нет лишь па островах Карагинском, Командорских, Курильских и Шаитарских. Практически они отсутствуют на Сахалине, и, несмотря на литературные указания, едва ли они постоянно обитали там и ранее, во всяком случае в последние столетия: таежное глубокоснежье мало пригодно для жизни зверя, а в условиях уссурийской тайги и низовий Амура, откуда волк мог проникнуть и сейчас еще заходит на Сахалин, в прошлом он вовсе отсутствовал или был крайне редок. Уничтоженный на Хоккайдо «сахалинский волк» (Canis lupus hattai Kishida), возможно, обитал и севернее—на Сахалине, но В. Г. Гептнер и соавторы [1967] были правы, оставив этот вопрос открытым.
Для сравнительно недавнего исторического прошлого несколько странно выглядит контур восстановленного ареала волка в Гренландии. Он не совпадает с ареалом северного оленя, что мало вероятно. В период средневекового потепления, когда гренландские норманны занимались скотоводством, это было тем более так. Североамериканские волки в прошлом столетии проникли в Гренландию, видимо, повторно. Они распространялись вдоль восточного побережья с севера на юг острова вслед за появлением там овцебыков. К 1870 г. они достигли 74°, а в 1892 г.—70° с. ш. Еще позже волки проникли дальше к югу, но из-за недостатка кормов не достигли заметной численности [Hone, 1934].
Очевидна невозможность существования зверя в Исландии — отдаленном острове, лишенном копытных зверей. Европейско-гренландский язык ареала волка (рис. 9) «обходит» Шпицберген, где обитают северные олени. Фактические данные о жизни волка в пределах этого полярного архипелага нам пе известны, по историко-теоретическая реконструкция ареала может допускать вероятность обитания тут зверя в прошлом, во всяком случае во время средневекового климатического максимума.
На юге распространение волка повсюду выходит за пределы СССР, охватывая полиостью внетропическую Азию, за исключением южной части п-ва Индостана и Индокитая. За последние столетия сокращение ареала произошло только в Европе.
Структурно-восстановленный ареал волка в пределах пашей страны рисуется следующим образом. На Кольском п-ве число волков было небольшим и снижалось с запада на восток в соответствии с вероятной численностью их жертв — северных оленей. Плотность населения тундровых волков была выше на юге тундровой зоны и в лесотундре. На севере Сибири можно предполагать два региона более высокой численности хищников — таймырский и верхояно-колымский, где концентрировались северные олени и обитали снежные бараны. Волки, вероятно, заселяли Камчатку, но едва ли с большой плотностью. В горной Восточной Сибири звери жили в местах, где была их пища — копытные и зайцы-беляки, а также сурки. Проникали они и в район якутских аласов, где в те, отдаленные тысячелетием времена лишь появились курыкане — предки современных якутов. В дальневосточном Приморье волков, очевидно, было мало — глухая уссурийская тайга и относительное обилие тигров ограничивали их расселение.
Как и в недавнее время, волки были многочисленными в Забайкалье и Прибайкалье, где в островных лесостепях держалось много копытных и жили племена скотоводов. То же касается площади современной Тувы. Помимо копытных существование волков летом поддерживали большие колонии сурков. Звери могли быть многочисленными в предгорьях и высокогорных сыртах Казахстана и Средней Азии. В пустынях же звери, вероятно, практически отсутствовали, составляя сравнительно плотное население в Прибалхашье, по долинам Чу и Таласа, в низовьях Амударьи и Сырдарьи и кое-где на юге Туркмении, в местах, богатых джейранами. Так же, как и теперь они концентрировались в ареале сайгака, который в то время был распространен шире и проникал западнее Днепра. Встречались они и в среднеазиатских оазисах, но едва ли в большом числе: возделываемые территории тут невелики, а густота человеческого населения, наоборот, высока. Хищников, вероятно, очень интенсивно преследовали.
Скорее всего, плотность населения волков была высокой и на южном Урале, в его лесостепной полосе. Очевидно, то же наблюдалось и на Средней Волге, в районах, сравнительно плотно населенных племенами, занимавшимися сельским хозяйством (булгарами и др.). Современные зона европейской лесостепи и полоса широколиственных лесов были заселены волками лишь спорадически. Тут находились большие участки глухих лесов и сравнительно мало крупных копытных. Это следует из того, что основные русские княжества существовали на юге — Киевское и на севере — Новгородское, Суздальское, Владимирское. Промежуток — южные окраины лесной полосы и лесостепь южнее Оки — был слабо населен, что, вероятно, соответствовало относительной бедности природных ресурсов.
Большие кормовые возможности для волка имелись в низовьях Волги, где концентрировались кочевые народы. Тут, как и в междуречье Днепра и Дона, водилось много диких степных копытных (на востоке — сайгаков, на западе — тарпанов). По южным окраинам лесостепи во множестве обитали европейские косули, лоси, кабаны, сурки. Вероятно, много было тут и волков. Среди кочевников были опытные охотники, умевшие подвывать волком [Кириков, 1966]. Одним из таких охотников был половецкий хан Боняк. В 1097 г., когда его войско расположилось на ночлег, хан ночью отъехал от ратного стана и стал выть по-волчьи, ему откликнулись волки [Ипатьевская летопись, цит. по: Кириков, 1979]. Во многих исторических актах отмечалось, что волки были прежде многочисленны как в лесостепи, так и в степной зоне. В 1389 г., например, когда митрополит Пимен начал свое путешествие и плыл по Дону, по берегам этой реки наблюдалось множество зверей, в том числе и волков. «Премного волков» водилось и в степях Запорожья незадолго до уничтожения Запорожской Сечи [См., например, Устное повествование запорожца Коржа. 1842. Цит. по: Кириков, 1966].
Характер европейской степи в реконструируемое время во многих местах резко отличался от современного. В нашем понимании, степь того времени (имеются в виду не сухие ее варианты, а лугостепи) значительно больше походила на лесостепь, так как по долинам рек, ручьев, многим сырым логам росла лесная и лесокустарниковая растительность. Степными были лишь плакоры, да и то кое-где они напоминали саванну, так как среди степей росли купы кустарников.
В европейско-сибирской тайге волков, очевидно, не было практически совсем. Звери могли проникать и селиться по долинам крупных рек, но реки того времени не имели широких луговых долин, расчищенных от леса человеком. Русла рек сдавливали еловые чащи, густые заросли ольхи, непроходимые ивняки. Долины были сильно заболочены. Даже по северному берегу Оки в районе Серпухова — Каширы, где сейчас на речных террасах сухо, находились непроходимые болота. Ныне от нихг как памятники, остались лишь небольшие клюквенные болотца, а еще в XV в. тут прятались среди лесных болот люди, бежавшие от набегов татар. Без сомнения, волки жили на освоенном людьми побережье Балтийского моря, в том числе и в пределах запада советской Прибалтики. Восточнее ее, десять веков назад, росли глухие таежные леса. Северные склоны Кавказа с их глубокоснежьем и сомкнутыми лесами едва ли были местом постоянного обитания волков. Однако сравнительно неширокая лесная полоса позволяла волкам проникать туда хотя бы частично летом. В горах Восточного Кавказа и особенно в Закавказье зверей, безусловно, было много, и земледельческие народы вели с ними многовековую борьбу.
Сделанная реконструкция позволяет заключить, что в пределах современной территории СССР и сопредельных стран в то время существовали три крупных, сравнительно изолированных региона волчьего населения: тундровый, европейско-степной (лесостепной) и центральноазиатский (у южных границ нашей страны и проникающий в горное лесостепье Южной Сибири, горные и зональные степи и пустыни Казахстана и Средней Азии). В каждом из регионов хищники были связаны с определенными группами жертв: тундровые — с северным оленем, частично со снежным бараном, лесостепные — с копытными этого ландшафта, центральноазиатские — в основном с полупустынными, пустынными и высокогорными копытными.
Допущения, принятые для составления карто-схемы структурно-восстановленного ареала волка, требуют дополнения в области естественных периодических смещений границ ареала, характерных практически для всех крупных животных с широкой областью распространения. Без особой натяжки можно принять, что в периоды ухудшения условий существования зверей их ареал сокращался в зонах минимальной численности. Однако периодичность таких сокращений и расширений указать довольно трудно, так как для волка нет достаточных данных даже для традиционно экологического анализа по зависящим и не зависящим от плотности населения зверя факторам.
Естественные изменения пространственного размещения волков зависят от многих факторов: обилия и доступности корма, погодно-климатических сдвигов, численности самих хищников и др. Еще сложнее будет ситуация при вмешательстве человека — положительном и отрицательном. Он может уничтожить волков и тем менять как их численность, так и характер распространения, размер участков обитания, интенсивность и формы биотических связей. Он может разводить домашних животных — объектов добычи волка,— меняя тем самым поведенческие стереотипы хищника и поддерживая его популяции в голодные годы. Он — человек — может самым решительным образом нарушать абиотическую и особенно биотическую среду жизни волка— от уничтожения его важнейших охотничьих объектов до распашки больших территорий,, строительства населенных пунктов, дорог и т. п.
Зависимость ареала волка от такого большого набора неизвестных не поддается решению. Поэтому ограничимся графическим отображением неких процессов, имеющих правильную цикличность и случайный характер в деталях нам неизвестных, но, очевидно, так или ипаче связанных с благополучием волков (рис. 12). По горизонтали па рис. 12 отложены годы (следует учесть неравномерность употребленной шкалы времени, более растянутой для последнего периода), все остальные показатели па графике имеют «безразмерный» характер, так как важна не их абсолютная интенсивность, а само наличие или направленность процесса. Число волков также показано не в абсолютных числах, а в системе балльных оценок.
Для больших интервалов времени (столетий) на рис. 12 показаны 83,3-годич-ные максимумы солнечной активности (для XV—XVIII столетий — условными волнами). Начиная с середины XVIII в., на них наложены 11-летние циклы (следующие, как и 80-летние интервалы, с отклонениями па несколько лет в ту или, другую сторону). Климатологические данные взяты из ряда сводок, в том числе Л. С. Берга [1938], Б. П. Алисова и Б. В. Полтаруса [1974], А. С. Монина и Ю. А. Шишкова [1979], М. И. Будыко [1980] и коллективной монографии «Изменения климата» [1980]. Данные об экстремумах в XV—XVII вв. почерпнуты из статьи Е. П. Борисепкова и В. М. Пасецкого [1981].
На шкале помечены все более или менее крупные перестройки среды обитания волка, подобно тому как это было сделано одним из нас для лося [Реймерс, 1972]. На рис. 12 сведены материалы по некоторым копытным — жертвам волка [Гептнер, Наумов, 1961; Банников и др., 1961; Реймерс, 1972; Сыроечковский, 1975] и, по возможности, полно использованы данные, собранные С. В. Кириковым [1966] о прошлой численности хищника. При этом «леса» и «степи» означают лесную и степную (включая лесостепь) полосы европейской части СССР. Исторические материалы по волку крайне неполны. Для последнего времени они, по возможности, расширены за счет текущей литературы [Россолимо, 1968; Бибиков, Филимонов, 1974; Формозов, Голов, 1975; Осмоловская, Приклонский, 1975; Павлов, 1982 и др.].

Рубрика Происхождение вида |
Canis lupus baileyi Nelson et Goldman, 1929

1929. Canis nubilus baileyi Nelson et Goldman. J. Mammal., vol. 10, p. 165. Чиуауа, 60 миль к юго-западу от Касас Грапдес, колония Гарсиа.
Диагноз. Мелкие волки Нового Света. Средняя кондилобазальная длина черепа в разных популяциях у самцов 214,5—225,0, у самок 211,7—214,0 мм. Окраска относительно темная, тусклая, буровато-палевая с добавлением серого тона и довольно сильным черным налетом на спине.
Распространение. Крайний юго-запад США, в Мексике горы Западная Сьерра-Мадре.
Примечание. Отличается от С. 1. nubilus в среднем более мелкими размерами, более темной окраской. Заметно мельче и светлее С. 1. youngi. Из палеарктических волков, видимо, аналогичен С. 1. chanco — прежде всего формам, населяющим сухие нагорья Тибета.

Рубрика Происхождение вида |
Canis lupus lycaon Schxeber, 1775

1775. Canis lycaon Schreber. Die Saugetiere, Bd. 2, H. 13. Квебек, окрестности Квебека. 1843. Canis lupus canadensis Blainville. Osteographie ou description iconographique...,
vol. 2, fasc. 13 (Atlas), Genre Canis, p. 45, pi. 7. Предположительно Канада. 1940. Canis tundrarum ungavensis Comeau. Ann. de l'Acfas, 6, p. 121. Квебек, 35 миль
к северу от Годбут.
Диагноз. Размеры довольно мелкие — средняя кондилобазальная длина черепа в разных популяциях у самцов 230,5—232,9, у самок 213,8—230,5 мм. Окраска умеренно темная, с преобладающим серовато-пепельным оттенком. Черный налет и ремень хорошо выражены.
Распространение, Смешанные и лиственные леса Канады к югу от Гудзонова залива и на юге п-ва Лабрадор и восточных территорий США.
Примечание. В южной части восстановленного ареала в настоящее время истреблен. От формы labradorius и от С. 1. nubilus отличается более темной серой окраской и в среднем более мелкими размерами черепа [Kolenosky, Standfield, 1975]. В пределах подвидового ареала отмечается некоторое уменьшение размеров зверей с севера на юг.

Рубрика Происхождение вида |
Canis lupus nubilus Say, 1823

1823. Canis nubilus Say.— В кн.: Long. Account of an exped. to the Rocky Mts ..., 1,
p. 169. Небраска, округ Вашингтон, Блэр. 1841. Canis variabilis Wied-Neuwied. Reise in das innere Nord-America in ... 1832—
1834, 2, p. 95. Северная Дакота, округ Мерсер, Форт Кларк в окрести, г. Стантон. 1937. Canis lupus monstrabilis Goldman. J. Mammal., v. 18, p. 42. Техас, окр. Антон,
10 миль к югу от Рэнкин. 1937. Canis lupus mogolonenesis Goldman. J. Mammal., v. 18, p. 43. Нью-Мехико, округ
Кэтрон, 10 миль к северо-западу от Лэна.
Диагноз. Размеры от средних до относительно мелких — средняя кондилобазальная длина черепа в разных популяциях у самцов 229,9— 236,7, у самок 212,0—226,0 мм. Окраска изменчива, в целом светлая. Общий тон варьирует от беловато-палевого или светло-палевого до буровато-палево-серого. Черный налет обычно хорошо развит, особенно у особей с юга восстановленного подвидового ареала.
Распространение. Степи, полупустыни и пустыни Великих равнин, гор Моголон, Мексиканского нагорья.
Примечание. На большей части ареала вымер, сохранился, возможно, лишь у южной границы подвида С. 1. occidentalis. Поскольку отличие волков nubilus с севера ареала от южных представителей occidentalis невелики, возможно, зверей, встречающихся на севере Великих равнин, следует относить к С. 1. occidentalis, а подвид С. 1. nubilus считать целиком вымершим. В восстановленном виде форма nubilus отличается от С. 1. occidentalis и С. 1. youngi более мелкими размерами и в среднем более темной окраской; заметно крупнее и светлее, чем С. 1. lycaon и С. 1. baileyi. Из подвидов Старого Света аналогичен, видимо, степному волку С. 1. campestris.

Рубрика Происхождение вида |
Canis lupus fuscus Richardson, 1839

1839. Canis lupus var. fusca Richardson. В кн.: Beechey. The Zoology of Capt. Beechey's
voy.— In: His. Majesty's Blossom, p. 5. p. Колумбия между штатами Орегон и
Вашингтон, по течению ниже г. Даллас. 1850. Lupus gigas Townsend. Acad. Nat. Sci. Philadelphia, 2, p. 75. Вашингтон, округ
Кларк, окрести, г. Ванкувер. 1932. Canis occidentalis crassodon Hall. Univ. California Publ. Zool., 38, p. 420. Бри-
тапская Колумбия, о-в Ванкувер, проток Нутка, капал Тасис. 1937. Canis lupus ligoni Goldman. J. Mammal., vol. 18, p. 39. Аляска, о-ва Александр *
о-в Куприянова, вершина протока Дункан.
Диагноз. Размеры средние — средняя кондилобазальпая длина черепа в разных популяциях у самцов 235,3—242,9, у самок — 225,0—230,0 мм. Окраска темная, преимущественно буроватая, иногда с примесью грязновато-серого или палевого топа. Спина со значительным черным налетом.
Распространение. Западные прибрежные территории от южной части зал. Аляска на севере до Каскадных гор на юге, островов Александра, Ванкувер.
Примечание. Четко очерченный темный подвид волка. По размерам сходен с С. 1. youngi, но значительно темнее. От С. 1. occidentalis отличается более мелкими размерами и в среднем более темной окраской. Включение в один подвид островных и материковых форм, распространенных вдоль тихоокеанского побережья, требует дальнейшего обоснования. Морфологически они достаточно сходны и в разной степени отличимы от соседних подвидов occidentalis и youngi. При этом форма fuscus с крайнего юга ареала подвида и крайняя северная форма ligoni более сходны между собой, чем с формой crassodon.

Рубрика Происхождение вида |
Ganis lupus youngi Goldman, 1937

1937. Canis lupus youngi Goldman. J. Mammal., vol. 18, p. 40. Юта, округ Сан-Жуан, северный макросклон Блу-Моунтин, 20 миль к северо-западу от Моптиселло, Харт Дроу.
1937. Canis lupus irremotus Goldman. J. Mammal., vol. 18, p. 41. Монтана, округ Карбон, Ред Лодж.
Диагноз. Размеры средние — средняя кондилобазальиая длина черепа в разных популяциях у самцов 236,4—243,3, у самок 221,2—225,7 мм. Окраска светлая буровато-палево-серая или буровато-серая. Черный налет на спине выражен умеренно, хотя у некоторых особей сгущается вдоль хребта, образуя «ремень».
Распространение. На территории США, пустыни и полупустыни предгорий Скалистых гор, восточной части Большого Бассейна и плато Колорадо.
Примечание. Видимо, целиком вымерший подвид. Морфологически очерчен нечетко, тяготея, с одной стороны, к южным представителям группы С. L. occidentalis (прежде всего, к форме columbiamis) и, с другой—к группе С. 1. nubilus [Skeel, Carbyn, 1977]. Видимо, представляет собой переходную между ними форму. Мельче С. 1. occidentalis и крупнее С. 1. nubilus; окрашен несколько темнее, чем названные подвиды и значительно светлее С. 1. fuscus. В Старом Свете аналогов, видимо, не имеет.

Рубрика Происхождение вида |
Canis lupus occidentalis Richardson, 1829

1823. Canis lupus-Griseus Sabine. В кн.: Franklin. Narrative of a journey to the shores of the Polar Sea in 1819—1922, p. 654 (Appendix). Маккензи. Nee Canis griseus Boddaert, 1794.
1823. Canis lupus-Albus Sabine. Op. cit., p. 655. Маккензи, Форт Энтерпрайз. Nee Canis lupus albus Kerr, 1798.
1829. Canis lupus occidentalis Richardson. Fauna Boreali-Americana, vol. 1, p. 60. Маккензи, Форт Симпсон.
1829. Canis lupus occidentalis var. Lupus sticte Richardson. Fauna Boreali-Americana, vo]. 1, p. 68. Берега р. Маккензи.
1829. Canis lupus occidentalis var. Lupus ater Richardson. Fauna Boreali-Americana, vol. 1, p. 70. Реки Маккепзи и Саскачеван.
1858. Canis occidentalis var. griseo-albus Baird. В кн.: Rept. Explor. Surv. ..., Mammals, 8, p. 1—104. Саскачеван.
1905. Canis pambasileus Elliot. Proc. Biol. Soc. Washington, 18, p. 79. Аляска, окрести, г. Мак-Кинли.
1912. Canis tundrarum Miller. Smiths. Misc. Coll., vol. 59, N 15, p. 1. Аляска, мыс Бар-роу.
1941. Canis lupus alces Goldman. Proc. Biol. Soc. Washington, 54, p. 109. Аляска, п-в Кенай, бухта Качемак.
1941. Canis lupus columbianus Goldman. Proc. Biol. Soc. Washington, 54, p. 110. Британская Колумбия, сев. берег оз. Утсек, Вистэрия.
1947. Canis lupus knightu Anderson. Bull. Nat. Mus. Canada, 102, p. 54. Саскачеван, Камберленд-Хаус.
Диагноз. Размеры очень крупные, средняя копдилобазальная длина черепа в разных популяциях у самцов 254,7—257,2, у самок 236,2— 247,0 мм. Окраска довольно светлая, хотя и не бывает такой белой, как у С. 1. arctos. Преобладающий ее тон белесоватый палево-рыжеватого или буроватого оттенков с примесью черного налета, часто сгущающегося в продольный ремень.
Распространение. Равнинные и горные тундры Аляски, горные тундры Маккензи и Скалистых гор, хвойные леса центральной Канады.
Примечание. Наиболее крупные волки. Морфологически этот подвид на востоке своего ареала широко интерградирует с С. 1. arctos. Очень сходен с палеарктическим подвидом С. 1. albus, несколько крупнее его.

Рубрика Происхождение вида |
Canis lupus chanco Gray, 1863

1863. Canis chanco Gray. Proc. Zool. Soc. LondL, p. 94. «Китайская Татария», Тибет. 1847. Lupus laniger Hodgson. Calcutta J. Nat. Hist., 7, p. 474. Тибет. Nee Canis laniger
H. Smith, 1840. 1874. Canis niger Sclater. Proc. Zool. Soc. Lond., p. 655. Nee Lupus niger Bartram, 1791,
nee Canis niger Kerr., 1792. Кашмир, Ханле. 1907. Lupus filchneri Matschie. Wiss. Ergebn. Exped. Filchner nach China u. Tibet, 10,
1, p. 153. Китай, провинция Ганьсу, г. Синий к востоку от оз. Кукунор. 1907. Lupus karanorensis Matschie. Wiss. Ergebn. Exped. Filchner nach China u. Tibet,
10, 1, p. 159. Гоби, Халачи, западнее Сучжоу. 1907. Lupus tschiliensis Malschie. Wiss. Ergebn. Exped. Filchner nach China u. Tibet,
10, 1, p. 160. Шанхайгуань па побережье Ляодунского залива. 1923. Canis lupus coreanus Abe. Dobuts. Zasshi., 35, p. 383. Корея, провинция Кейкидог
Онпеймен в окрести. Сеула.
Диагноз. Размеры мелкие, кондилобазальная длина черепа у самцов 219,3—224,9, у самок —216,2 мм. Окраска темная, буроватая, рыжевато-охристая, ржаво-бурая. Черноватый налет и темный ремень на спине выражены слабо.
Распространение. Равнины и горы Центральной Азии на западе от Паропамиза Гиндукуша, Гималаев на востоке до Сихотэ-Алиня, п-ва Корея, восточного побережья Китая.
Примечание. Плохо изученная форма. Имеющиеся в литературе сведения о волках этого региона крайне скудны. По размерам мельче C.I. desertorum и С. 1. campestris, но крупнее C.I. pallipes. Окраска заметно темнее и ярче, чем у всех трех названных подвидов. Волки из Приморья и Кореи, которых В. Г. Гептнер и соавторы [1967] объединяют в один подвид с монгольскими степными волками, по размерам черепа и особенно по окраске ближе к C.I. chanco, чем к C.I. campestris. В списке синонимов этого подвида обычно приводится также название Canis ekloni Przewalski, 1883 [см. Ellerman, Morrison-Scott, 1966; Corbet 1978]. Однако по поводу названной формы Н. М. Пржевальский указывает следующее: «... корсак..., опять новый вид, который можно бы назвать ... — Canis ekloni» [цит. по: Пржевальский, 1948, с. 161]; и далее в подстрочной сноске: «При неимении экземпляра для определения вида был ошибочно назван Canis corsac в моей книге „Монголия и страна тангутов"» [Там же, с. 161]. Очевидно, указанное название должно быть исключено из списка синонимов.

Рубрика Происхождение вида |
Canis lupus pallipes Sykes, 1831

1831. Canis pallipes Sykes. Proc. Zool. Soc. London, p. 101. Индия, плато Декан. 1934. Canis lupus arabs Pocock. Ann. Mag. Nat. Hist., 14, p. 636. Саудовская Аравия, Айн.
Диагноз. Размеры мелкие — средняя кондилобазальная длина черепа в разных популяциях у самцов 198,6—214,2, у самок 183,2—200,3 мм. Окраска тусклая, буровато-желтая, лишь на спине вдоль хребта образуется размытый серовато-бурый ремень.
Распространение. Равнинные и нагорные преимущественно плотно-грунтовые пустыни Передней Азии, Южного Афганистана, Пакистана, Индии.
Примечание. Наиболее мелкая морфологически хорошо выраженная форма. От C.l. desertorum и C.L chanco, кроме размеров, отличается особенностями окраски — более тусклой, палевой по сравнению с C.l. chanco и несколько более насыщенной буроватыми тонами, чем у C.l. desertorum. Форма C.l. arabs обычно рассматривается как самостоятельный подвид. Судя по литературным данным, эта форма лишь незначительно отличается от C.l. pallipes размерами черепа. Однако эти отличия по своим масштабам уступают различиям C.l. pallipes s. lato с C.l. desertorum и C.L chanco, что и послужило нам основанием для объединения pallipes и arabs в один подвид.